![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
jane_connor«Алый Первоцвет» баронессы Орци – это какой-то адский ад, как выяснилось. Причем и перевод, и сам текст: перлы просто через каждые два предложения. Я решила почитать книжку после просмотра первой серии английского сериала (в котором тоже полный конец обеда, конечно). Особенно мне понравилась романтическая линия книжки – как жена лорда Блейкни, «умнейшая женщина Франции», республиканка, ненавидящая аристократию, вышла замуж по большой и чистой любви за богатого и очень тупого английского аристократа. Прям верю! Ве-рю!
Шедевр детектед!
Глядя на сэра Перси Блейкни, можно было восхищаться совершенным представителем британского сильного пола, до тех пор пока фатоватые манеры и глупый смех не сводили это восхищение на нет. – Кто здесь?
– Лорд Тони, – заговорила она своим мелодичным голосом. – А потом взяла чужой скрипучий голос и замолчала.
Маргерит разразилась веселым смехом, отозвавшимся эхом в дубовых перекладинах комнаты. – Ничего себе смех!
Рыдания душили ее голос.
– Моя храбрая сестра должна помнить, – сказал он, – что если Франция в опасности, ее сыновья не должны поворачиваться к ней спиной. – Уу, прааативная Франция!
Он, чьи понятия о приличиях и этикете были крайне щепетильными. – Какие придирчивые понятия!
...заставлявшие ее говорить злые и оскорбительные слова с надеждой, что они причинят ему боль. – Оригинально! Причинить человеку боль, наорав и оскорбив его! Это, братцы, пахнет Нобелевкой!
...воспоминания о времени, когда сэр Перси казался ее преданным рабом, испытывая к ней не бросающуюся в глаза и в то же время неистовую страсть. – Неистовая невидимая страсть, одна шт.
...он казался пристрастившимся к этой вредной привычке, столь распространенной в те дни, возможно, маскируя ею проницательные взгляды, с помощью которых он прочитывал творящееся в душах тех, с кем вступал в контакт. – Кто здесь? Часть вторая
За дождливым днем последовала ясная звездная ночь, прохладная и напоенная ароматами ранней осени – чисто английскими запахами сырой земли и опавших листьев. … Идея пятидесятимильной поездки звездной летней ночью была с энтузиазмом встречена Маргерит. – Вы уже определитесь: то у вас поздний сентябрь в начале книжки, потом вдруг ранняя осень, а тут ВНЕЗАПНО лето? У вас планета в обратную сторону вертится? Живо себе представляю – Англия, конец сентября, ночь, 100-километровая поездка на козлах кареты… Романтика!
Сэр Перси являлся завзятым кучером. – С ума сойти. И завзятым поваром. И завзятым дворецким. А еще конюхом. Прям мастер на все руки.
Да, это будет нелегким испытанием даже для нашего шефа! – Есть ли у вас план, шеф?
Молодые люди склонились над камином, так как огонь в нем догорал, и только тлеющая зола отбрасывала зловещий отсвет на узкий полукруг перед очагом. Оставшееся пространство комнаты было погружено во мрак. – Свечей в прежнее время аристократам не выдавали.
Они настолько погрузились в чтение драгоценного послания их обожаемого предводителя, что не слышали … когда из под скамьи вылезла человеческая фигура, бесшумно, словно змея, прокралась мимо них и скрылась в непроглядной тьме. – Угу, змеи то и дело прокрадываются мимо на цыпочках, да. Хотя мимо такой глухни как эти двое мог бы и целый оркестр на цыпочках прокрасться.
...одетый во все черное и с такими же черными ненапудренными волосами. – специально так оделся, чтоб сразу было понятно – ЗЛОДЕЙ!!!1111
...графиня де Турней де Бассрив; одетая в черное шелковое платье, чей траурный стиль нарушал лишь белый кружевной шарф… – они обе были в трауре – и графиня, и платье.
– Ах, лорд Гренвилл! – воскликнула леди Портарлс, когда после вежливого стука в дверях ложи появилась красивая и весьма толковая голова министра иностранных дел. – Голова лорда Гренвилла всегда посещала театр отдельно от остального тела, потому что тело терпеть не могло оперу.
...а вам следует думать о детях – они слишком молоды, чтобы их постоянно пичкать тревогами и преждевременным трауром. – девочке всего-то сильно за двадцать, а мальчику невинному 18.
– К дьяволу дипломатические отношения, милорд! … Милорд Гренвилл, у вас здорово подвешен язык, так не убедите ли вы мадам графиню, что она ведет себя, как последняя дура? – вот это я понимаю, вот это слова истинной леди!
Прекрасные черты лица, сверкающие голубые глаза, улыбка на алых губах сияли восторгом. Ей было всего двадцать пять, она находилась в расцвете молодости, – Капитан Очевидность на марше, – ее окружали любовь и восхищение. Два дня назад «Мечта» вернулась из Кале с новостями о ее брате, который благополучно высадился на берег, помнит о своей дорогой сестре и обещает быть ради нее осторожным. – Логика, ау!
На сцене Стораче допела арию и теперь, стоя в своем античном облачении, скроенном однако по моде восемнадцатого столетия. – Да-а-а…
Сэр Перси кивнул Шовлену, поднявшемуся при его появлении.
– Так вы идете, дорогая?
– Тише! Ш ш! – зашипели отовсюду. – Учитывая, что они в театре находятся в собственной ложе, где, кроме леди Блэйкни и Шовелена, никого нет, кто шипел-то?
Бал, даваемый министром иностранных дел лордом Гренвиллом, был самым ослепительным торжеством года. – Куда там балам у принца Уэльского! Вот где настоящая тусовка!
– Господи! – шепнул принц Маргерит, бросив взгляд на неподвижную фигуру пожилой дамы. – Она выглядит весьма печально и добродетельно!
– Право же, ваше королевское высочество, – с улыбкой ответила Маргерит, – добродетель, подобно ароматному цветку, благоухает сильнее, когда она растоптана.
– Увы, мадам! – вздохнул принц (Уэльский). – Добродетель очень не идет прекрасному полу. – *фейспалм*
Однако ее моральная поддержка и хладнокровный советчик стоял в окружении пустоголовых молодых щеголей. – Моральная поддержка и хладнокровный советчик – это четыре разных человека.
… эскортируемая стаей мужчин различных возрастов и национальностей… – Без комментариев.
Несколько богемное воспитание сделало ее фаталисткой. Она ощущала, что не в силах управлять событиями, которые должны развиваться сами по себе. – Чего?!
Несомненно, в подобные моменты – и психологи это подтверждают – в нас появляется некое шестое чувство. Мы не видим, не слышим и не трогаем окружающее нас, и тем не менее представляем его столь ясно, как будто делаем одновременно и то, и другое, и третье. – Психологическая наука была очень развита в конце 18-го века.
Перед внутренним взором Маргерит не было ничего, кроме лица Армана, чьей жизни грозила страшная опасность, и кто смотрел на нее на фоне смутно вырисовывающейся кровожадной парижской толпы, голых стен Трибунала общественной безопасности, где общественный обвинитель Фукье Тенвиль требовал жизни ее брата именем французского народа, и жуткой гильотины с ее запятнанным кровью ножом, ожидающим очередной жертвы… - Кто здесь? Часть третья
«Если хотите снова поговорить со мной, я буду в столовой ровно в час ночи». – Чтоб никто не догадался!
Стрелки стоящих на бронзовой консоли красивых часов в стиле Людовика XV. – Красивенькие блестящие часики такие, ути-пути.
Маргерит Блейкни сверкала неподражаемым блеском… – Не, ну я так и поняла, что она вампир.
Часы продолжали немилосердно тикать. – Садисты!
Арман должен быть спасен любой ценой, ибо он был ей не только братом, но отцом, матерью и другом… – Да что вы говорите! А еще тетей, двоюродным дядей и бабушкой!
На плечи Маргерит, казалось, внезапно опустилась ледяная мантия… – Это чего значит?
Внизу стояла та же эмблема маленького красного цветка. – Вот до чего дошло, в наше время даже у цветков есть собственные логотипы!
Так что же содержалось в двух строках, гражданка?
– В первой говорилось: «Отправляюсь завтра сам», – тихо отозвалась Маргерит. – Во второй: «Если хотите снова поговорить со мной, я буду в столовой ровно в час ночи». – По-доз-ри-тель-но!
Надеюсь, что продолжение следует. Хотя это я пока только половину прочла...
Продолжение
Шедевр детектед!
Глядя на сэра Перси Блейкни, можно было восхищаться совершенным представителем британского сильного пола, до тех пор пока фатоватые манеры и глупый смех не сводили это восхищение на нет. – Кто здесь?
– Лорд Тони, – заговорила она своим мелодичным голосом. – А потом взяла чужой скрипучий голос и замолчала.
Маргерит разразилась веселым смехом, отозвавшимся эхом в дубовых перекладинах комнаты. – Ничего себе смех!
Рыдания душили ее голос.
– Моя храбрая сестра должна помнить, – сказал он, – что если Франция в опасности, ее сыновья не должны поворачиваться к ней спиной. – Уу, прааативная Франция!
Он, чьи понятия о приличиях и этикете были крайне щепетильными. – Какие придирчивые понятия!
...заставлявшие ее говорить злые и оскорбительные слова с надеждой, что они причинят ему боль. – Оригинально! Причинить человеку боль, наорав и оскорбив его! Это, братцы, пахнет Нобелевкой!
...воспоминания о времени, когда сэр Перси казался ее преданным рабом, испытывая к ней не бросающуюся в глаза и в то же время неистовую страсть. – Неистовая невидимая страсть, одна шт.
...он казался пристрастившимся к этой вредной привычке, столь распространенной в те дни, возможно, маскируя ею проницательные взгляды, с помощью которых он прочитывал творящееся в душах тех, с кем вступал в контакт. – Кто здесь? Часть вторая
За дождливым днем последовала ясная звездная ночь, прохладная и напоенная ароматами ранней осени – чисто английскими запахами сырой земли и опавших листьев. … Идея пятидесятимильной поездки звездной летней ночью была с энтузиазмом встречена Маргерит. – Вы уже определитесь: то у вас поздний сентябрь в начале книжки, потом вдруг ранняя осень, а тут ВНЕЗАПНО лето? У вас планета в обратную сторону вертится? Живо себе представляю – Англия, конец сентября, ночь, 100-километровая поездка на козлах кареты… Романтика!
Сэр Перси являлся завзятым кучером. – С ума сойти. И завзятым поваром. И завзятым дворецким. А еще конюхом. Прям мастер на все руки.
Да, это будет нелегким испытанием даже для нашего шефа! – Есть ли у вас план, шеф?
Молодые люди склонились над камином, так как огонь в нем догорал, и только тлеющая зола отбрасывала зловещий отсвет на узкий полукруг перед очагом. Оставшееся пространство комнаты было погружено во мрак. – Свечей в прежнее время аристократам не выдавали.
Они настолько погрузились в чтение драгоценного послания их обожаемого предводителя, что не слышали … когда из под скамьи вылезла человеческая фигура, бесшумно, словно змея, прокралась мимо них и скрылась в непроглядной тьме. – Угу, змеи то и дело прокрадываются мимо на цыпочках, да. Хотя мимо такой глухни как эти двое мог бы и целый оркестр на цыпочках прокрасться.
...одетый во все черное и с такими же черными ненапудренными волосами. – специально так оделся, чтоб сразу было понятно – ЗЛОДЕЙ!!!1111
...графиня де Турней де Бассрив; одетая в черное шелковое платье, чей траурный стиль нарушал лишь белый кружевной шарф… – они обе были в трауре – и графиня, и платье.
– Ах, лорд Гренвилл! – воскликнула леди Портарлс, когда после вежливого стука в дверях ложи появилась красивая и весьма толковая голова министра иностранных дел. – Голова лорда Гренвилла всегда посещала театр отдельно от остального тела, потому что тело терпеть не могло оперу.
...а вам следует думать о детях – они слишком молоды, чтобы их постоянно пичкать тревогами и преждевременным трауром. – девочке всего-то сильно за двадцать, а мальчику невинному 18.
– К дьяволу дипломатические отношения, милорд! … Милорд Гренвилл, у вас здорово подвешен язык, так не убедите ли вы мадам графиню, что она ведет себя, как последняя дура? – вот это я понимаю, вот это слова истинной леди!
Прекрасные черты лица, сверкающие голубые глаза, улыбка на алых губах сияли восторгом. Ей было всего двадцать пять, она находилась в расцвете молодости, – Капитан Очевидность на марше, – ее окружали любовь и восхищение. Два дня назад «Мечта» вернулась из Кале с новостями о ее брате, который благополучно высадился на берег, помнит о своей дорогой сестре и обещает быть ради нее осторожным. – Логика, ау!
На сцене Стораче допела арию и теперь, стоя в своем античном облачении, скроенном однако по моде восемнадцатого столетия. – Да-а-а…
Сэр Перси кивнул Шовлену, поднявшемуся при его появлении.
– Так вы идете, дорогая?
– Тише! Ш ш! – зашипели отовсюду. – Учитывая, что они в театре находятся в собственной ложе, где, кроме леди Блэйкни и Шовелена, никого нет, кто шипел-то?
Бал, даваемый министром иностранных дел лордом Гренвиллом, был самым ослепительным торжеством года. – Куда там балам у принца Уэльского! Вот где настоящая тусовка!
– Господи! – шепнул принц Маргерит, бросив взгляд на неподвижную фигуру пожилой дамы. – Она выглядит весьма печально и добродетельно!
– Право же, ваше королевское высочество, – с улыбкой ответила Маргерит, – добродетель, подобно ароматному цветку, благоухает сильнее, когда она растоптана.
– Увы, мадам! – вздохнул принц (Уэльский). – Добродетель очень не идет прекрасному полу. – *фейспалм*
Однако ее моральная поддержка и хладнокровный советчик стоял в окружении пустоголовых молодых щеголей. – Моральная поддержка и хладнокровный советчик – это четыре разных человека.
… эскортируемая стаей мужчин различных возрастов и национальностей… – Без комментариев.
Несколько богемное воспитание сделало ее фаталисткой. Она ощущала, что не в силах управлять событиями, которые должны развиваться сами по себе. – Чего?!
Несомненно, в подобные моменты – и психологи это подтверждают – в нас появляется некое шестое чувство. Мы не видим, не слышим и не трогаем окружающее нас, и тем не менее представляем его столь ясно, как будто делаем одновременно и то, и другое, и третье. – Психологическая наука была очень развита в конце 18-го века.
Перед внутренним взором Маргерит не было ничего, кроме лица Армана, чьей жизни грозила страшная опасность, и кто смотрел на нее на фоне смутно вырисовывающейся кровожадной парижской толпы, голых стен Трибунала общественной безопасности, где общественный обвинитель Фукье Тенвиль требовал жизни ее брата именем французского народа, и жуткой гильотины с ее запятнанным кровью ножом, ожидающим очередной жертвы… - Кто здесь? Часть третья
«Если хотите снова поговорить со мной, я буду в столовой ровно в час ночи». – Чтоб никто не догадался!
Стрелки стоящих на бронзовой консоли красивых часов в стиле Людовика XV. – Красивенькие блестящие часики такие, ути-пути.
Маргерит Блейкни сверкала неподражаемым блеском… – Не, ну я так и поняла, что она вампир.
Часы продолжали немилосердно тикать. – Садисты!
Арман должен быть спасен любой ценой, ибо он был ей не только братом, но отцом, матерью и другом… – Да что вы говорите! А еще тетей, двоюродным дядей и бабушкой!
На плечи Маргерит, казалось, внезапно опустилась ледяная мантия… – Это чего значит?
Внизу стояла та же эмблема маленького красного цветка. – Вот до чего дошло, в наше время даже у цветков есть собственные логотипы!
Так что же содержалось в двух строках, гражданка?
– В первой говорилось: «Отправляюсь завтра сам», – тихо отозвалась Маргерит. – Во второй: «Если хотите снова поговорить со мной, я буду в столовой ровно в час ночи». – По-доз-ри-тель-но!
Надеюсь, что продолжение следует. Хотя это я пока только половину прочла...
Продолжение
